Embedded Files
Юрий Косвинцев. 1936 год
Кадр из кинофильма "Заключенные".
В эпизодической роли уголовника - Юрий Косвинцев
Лейтенант госбезопасности Лущик Н.И.
Сержант госбезопасности Ларкин В.Р.
Через много лет, в феврале 1991 года, Ю.Е. Косвинцев так описывал свой арест и годичное пребывание под следствием:
"15 октября 1936 года я, работавший в то время начальником спортивной школы ЦК профсоюза кино-фотоработников в Москве, был командирован Всесоюзным Советом Физкультуры при СНК СССР на Дальний Восток сроком на 2 года для налаживания спортивной работы в Дальневосточном крае.
По прибытии в Хабаровск я был назначен начальником Дальневосточного краевого совета ДСО «Спартак». Работа у меня пошла хорошо, однако мне не предоставили отдельной квартиры, и мне пришлось жить в весьма шумной гостинице «Дальний Восток».
Так как квартирный вопрос явно затягивался, меня по моей просьбе перевели на работу в областной комитет физкультуры в г. Биробиджан. Мне была предоставлена хорошая квартира в преподавательском корпусе только что построенного горно-металлургического техникума по ул. Казакевича (ныне переименована в улицу Советскую).
Осенью 1937 года я был переведен на выборную должность председателя облсовета ДСО «Спартак» ЕАО.
Работа у меня спорилась: вместе с комсомолом мы начали проводить много массовых соревнований по спопртивным играм, легкой атлетике, плаванию. Вновь построенная лыжная станция охватывала тысячи людей.
Отличным было и мое материальное положение. Как командированный на двухлетний срок работы я получал (по указанию ВСФК) двойную зарплату (800 рублей)., а магазины Биробиджана были заполнены импортными товарами из Японии (расчеты за уступку КВЖД), московскими продуктами самого высокого качества. Кроме того, я неоднократно награждался денежными премиями.
И вот начался август 1938 года. Через полтора месяца я должен был вернуться в Москву…
6 августа, хорошо позавтракав, я зашел в пошивочную мастерскую, где получил заказанное мною пальто из отличного английского драпа. Затем я направился на стадион «Динамо» (сейчас здесь спорткомплекс строителей).
По дороге меня нагнала легковая машина и остановилась возле меня. Сидевший в автомобиле знакомый футболист Медведовский предложил подвезти меня до стадиона. Я охотно согласился.
Когда я сел в машину, Медведовский полез в свою полевую сумку и достал оттуда толстую пачку бланков с поперечной полосой красного цвета. Взяв один из таких бланков, он попросил: «Ознакомьтесь». На бумаге была обозначена моя фамилия.
Я заметил Медведовскому, что на ордере на арест нет подписи прокурора.
- Некогда было канцелярией заниматься, ведь мне сегодня нужно оформить еще три десятка человек…
Будучи человеком дисциплинированным, я не стал поднимать скандала, и Медведовский отвез меня не в УНКВД, а в огромный деревянный барак без окон возле областной и городской милиции, где сдал меня под расписку дежурному по КПЗ.
В этом бараке ежедневно находилось не менее 300 человек задержанных. Часть из них расположилась на двухъярусных нарах, а остальные на полу, в сидечем положении, из-за скученности.
Здесь я увидел своих знакомых: секретаря обкома ВЛКСМ Рутенберга, редактора газеты «Биробиджанская звезда» Швайнштейна, заведующих отделами облисполкома, секретарей райкомов партии и председателей райисполкомов.
На другой день я написал заявление начальнику КПЗ о том, что я требую объяснить причину ареста, а также чтобы мне принесли из дому белья или хотя бы полотенце. Однако никто из начальства так и не пожелал мне ответить. Так и пришлось утираться рубашкой да лежать на голых нарах.
Так прошло 7 месяцев. За это время в дезинфекционной камере сожгли мое пальто, и я оказался практически голым. На мне была лишь шелковая полурукавка и шерстяной пуловер и брюки, да новенькие английские туфли.
В марте 1939 года меня наконец начали допрашивать. Проводилось это так: вооруженные конвоиры часов в 11 ночи вызывали допрашиваемых из похожего на баню барака, где все находились в полуобморочном состоянии из-за 30-градусной жары и отсутствия вентиляции. Мокрых от пота подследственных заставляли ложиться на покрытое соломой днище грузовика, накрывали брезентом и завозили в областное управление НКВД.
Мне повезло – следователем мне назначили Александра Горюнова. Он задал мне ряд вопросов о прежних местах моей работы в Москве. На столе у него была папка моих документов, которую изъяли из моей квартиры. Здесь же я увидел ответы московских организаций на запросы органов безопасности.
Я задал вопрос своему следователю о судьбе моей квартиры, в которой я оставил вещей, спортивного трикотажа и других ценностей на сумму более 20 тысяч рублей, а также попросил вернуть мне хотя бы одно пальто, шапку и спортивный костюм – ведь на улице зима. Однако Горюнов сказал, что помочь не может, так как опечатанная квартира была разграблена.
После первого допроса я заболел – очевидно, получил воспаление легких. Меня вывозили на допросы еще два раза, но уже полуживого и по-прежнему голого. Несмотря на требования свирепствовавшего очередного «начальника» Ларкина, меня перестали трогать.
Когда я уже находился в полумертвом состоянии, все 300 подследственных отказались принимать хлеб, баланду и даже «чай», пока не уберут меня, совсем умирающего. Тогда Ларкин вызвал двух врачей-полковников из воинского госпиталя, и меня тут же вывезли в барак для умирающих центрального лазарета 1-го отделения ЮВЖД лагерей НКВД, находившегося на окраине Биробиджана. Здесь я находился на излечении с 1 апреля 1939 года по 3 июля 1939 года.
22 августа 1939 г. на закрытом заседании областного суда я был оправдан за недоказанностью состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 58-10 УК РСФСР.
Не могу не отметить, что я так и не узнал, за что был посажен. А ведь этот арест и более чем годичное заключение обошлись мне очень дорого: я практически потерял одно легкое – в нем сильно осумкованная болезненная полость, и я уже несколько раз лежал в больнице (только в 1969 году более 3-х месяцев), из-за неправильного лечения получилась спайка легкого с диафрагмой. В связи с годичной задержкой в заключении пропала броня на закрепленную за мною жилплощадь и, следовательно, постоянная московская прописка, в связи с чем я теперь лишен квалифицированной медицинской помощи. Так как в нарушение законности моя квартира была брошена на произвол судьбы, мне был причинен материальный ущерб свыше 20 тысяч рублей. Полученная мною по освобождении «компенсация» в размере двухмесячного заработка была, по существу, нищенской подачкой».
Юрий Евлампиевич Косвинцев родился 26 мая 1908 года в г. Екатеринбурге в семье известного русского, а затем советского журналиста, сотрудника газеты «Правда». Окончил художественно-промышленное училище в городе Кунгур Пермской области по специальности «Техник по изготовлению художественных фарфоровых изделий». Там же начал заниматься горнолыжным спортом.
По рассказам Юрия Евлампиевича, в детстве на Урале ему довелось видеть будущего маршала И. Броз Тито, находившегося во время 1-й Мировой войны в России в плену. Он был знаком с сестрой Ленина - Марией Ульяновой. Несколько раз играл в теннис с Маяковским на его даче. Беседовал с М. Горьким и стоял в двух шагах от Л. Троцкого во время его выступления на одном из митингов в Москве.
С 1926 года Юрий Косвинцев работал в Москве начальником спортшколы ЦК профсоюза кино-фотоработников.
В 1936 году Всесоюзным комитетом по физической культуре и спорту Ю.Е. Косвинцев был командирован для организации спортивно-массовой работы сначала в Хабаровск, а в начале 1937 года - в Биробиджан, где работал в отделе по физической культуре и спорту облисполкома и по совместительству - преподавателем физкультуры в Биробиджанском горно-металлургическом техникуме и инструктором физкультуры в спортобществе «Спартак».
В молодом городе силами энтузиастов стали оборудовать простейшие спортплощадки. В короткий срок в парке культуры и отдыха появились четыре игровых поля, секторы для оздоровительного бега. В конце 1937 года началось строительство лыжной станции. Это была самая большая не только в области, но и в Хабаровском крае лыжная база. И уже в следующую зиму - 1938 года - в областном центре прошли первые крупные соревнования.
10 августа 1938 г. Косвинцев был арестован. Сам он считал, что основанием для ареста послужил чей-то донос, что якобы он является беглым уголовником из широко демонстрировавшегося в те годы кинофильма «Заключенные» (1936 г.).
Действительно, в начале 30-х гг., еще в период работы спортинструктором профсоюза киностудии «Мосфильм», Косвинцев снялся в этом кинофильме в эпизодической роли рядового уголовника. И когда фильм демонстрировался в кинотеатре "Биробиджан" (сейчас "Родина") и на экране на несколько секунд появлялось изображение молодого мускулистого "уркагана", 200 человек в зале разом выдыхали: "Косвинцев!", и оглядывались на сидящего здесь же в зале "звезду экрана".
bandicam 2024-11-20 01-17-11-674.mp4Но на самом деле основания его ареста были иные...
Из обвинительного заключения:
"В областное Управление НКВД по ЕАО в августе месяце 1938 года поступили данные о том, что КОСВИНЦЕВ Юрий Евлампиевич ведет агитацию контрреволюционного троцкистского характера. На основании чего КОСВИНЦЕВ Ю. Е. был арестован, и по делу приступлено к расследованию.
Произведенным расследованием установлено, что КОСВИНЦЕВ Юрий Евлампиевич, будучи враждебно настроен против советской власти, проводил антисоветскую троцкистского характера пропаганду, направленную на дискредитацию руководителей партии и правительства.
В 1937 году в общежитии физкультурников города Хабаровска высказывал сочувствие участникам троцкистского параллельного центра.
Систематически занимался антисемитизмом.
На спортивную работу в Еврейскую автономную область был прислан бывшим председателем краевого комитета по делам физкультуры и спорта ЛЬВОМ, ныне разоблаченным как враг народа.
Работая на спортивной работе в г. Биробиджане, умышленно занимался развалом физкультурной работы.
На совещании и отдельно среди физкультурников КОСВИНЦЕВ всячески отрицал руководящую роль комсомола в физкультурном движении.
Работая в спортивном обществе «Спартак», умышленно не по назначению расходовал денежные средства, отпущенные на физкультурную работу, незаконно повышал себе заработную плату.
Будучи в г. Москве, КОСВИНЦЕВ имел тесную связь с ДРОБНИСОМ, ныне расстрелянным как участник троцкистского параллельного центра, о котором высказывался, как о славном человеке.
Допрошенный в качестве обвиняемого КОСВИНЦЕВ Юрий Евлампиевич в перечисленных преступлениях виновным себя не признал, но достаточно изобличается свидетельскими показаниями и очными ставками...".
После ареста Косвинцева поместили в одноэтажный деревянный барак - милицейский ИВС. Так как внутренняя тюрьма УНКВД по ЕАО была маленькая, всего несколько камер, то в период массовых репрессий арестованных размещали в ИВС УРКМ УНКВД по ЕАО.
В бараке в страшной тесноте сидело около 200 человек - преимущественно партийные, комсомольские и советские работники города и области. Царила атмосфера уныния, некоторые арестанты рыдали, предвидя свою дальнейшую трагическую судьбу. Увидев Косвинцева, кто-то воскликнул: «Юрий, а ты как здесь оказался? Ведь ты же беспартийный!».
Оптимист по натуре, Косвинцев попытался разрядить тяжелую атмосферу арестантского барака. Из мякиша хлебной пайки он вылепил шахматные фигурки, огрызком карандаша начертил на нарах шахматную доску и устроил турнир «на выбывание» - выигравший условно «освобождался». Лица арестованных посветлели, послышались шутки, смех… Впрочем, веселого было мало. Многие арестованные с допросов возвращались избитыми до крови. У некоторых были выбиты зубы.
Запомнился ему один подследственный - младший командир РККА, которого арестовали не то в Бабстово, не то в Блюхерово (Ленинское). Во время стрельб закончились мишени. Тогда он дал команду начертить углем круги на старых газетах и использовать их в качестве мишеней. На одной из них оказался портрет Сталина... Вернувшись с одного из допросов, командир приспустил брюки, и товарищам по бараку предстало страшное зрелище - окровавленная мошонка. Одно яичко было оторвано, второе болталось на семенном канатике... Оказывается, во время допроса следователи, глумясь и требуя подписать протоколы, подвешивали к его мошонке гирьки...
Арестантский барак был переполнен, стояла невыносимая духота. Мокрые от пота арестанты сидели раздетыми по пояс. Однажды зимой 1938-1939 гг. Косвинцева повезли на допрос в УНКВД по ЕАО на открытом кузове грузовика. Мокрая от пота рубашка на морозе быстро покрылась ледяной коркой, и Косвинцев заболел воспалением легких.
Через некоторое время он оказался в бараке для умирающих в лазарете 1-го отделения ЮВЖД лагеря НКВД, который находился за городом в районе элеватора. По его словам, многие больные подследственные, так и не дождавшись суда, умирали в этом бараке. Хоронили их там же, в болоте, по которому позднее прошла дорога... Военный врач огромной иглой сделал Косвинцеву в груди прокол, чтобы откачать из легких жидкость. Игла сломалась, и он до конца жизни носил в себе ее обломок.
И все же Косвинцеву удалось выжить. Неимоверная тяга к жизни и оптимизм помогли преодолеть болезнь. За многие месяцы неподвижности он ослаб и разучился ходить. Два уголовника ежедневно водили его под руки, обучая самостоятельно передвигать ноги.
Внутренняя тюрьма УНКВД по ЕАО
Последние 2-3 месяца перед судом, летом 1939 г., Косвинцев сидел во внутренней тюрьме УНКВД по ЕАО, которая находилась на территории Управления. Это было небольшое одноэтажное деревянное строение, огороженное колючей проволокой.
Он хорошо помнит некоторых сотрудников УНКВД по ЕАО, например, Ларкина и Лущика. «Лущик? Помню. Дурной был следователь, лупил арестованных», - и пояснил, что поскольку двери были всегда приоткрыты, периодически он слышал вопли подследственных, доносившиеся из кабинета Лущика.
Ларкина он описал так: низкорослый, около 160 см, коренастый блондин с короткой шеей и неприятными светлыми глазами. Ходил в форме, но без знаков различия, так как стеснялся своего невысокого звания сержанта госбезопасности.
Однажды Косвинцева допрашивал следователь Горюнов, который в целом неплохо относился к подследственному, даже угощал горячим чаем. Видимо, Горюнову была ясна абсурдность предъявляемых Косвинцеву обвинений, которые он не хотел признавать. Допрос проходил вяло, монотонно, следователь явно скучал. На столе перед Горюновым - пистолет. Двери кабинетов приоткрыты. В коридоре послышались чьи-то приближающиеся шаги, и в кабинет вошел Ларкин. Горюнова как подменили - он схватил пистолет, стукнул рукояткой по столу и заорал на арестованного трехэтажным матом: «Колись, сука!».
«Что, запирается?» - спросил Ларкин, и добавил: «Хватит с ним чикаться, пора уже применить к нему активные методы допроса...». Но Горюнов на это не осмелился.
Вообще, меры физического воздействия к нему ни разу не применялись. Объясняет он это тем, что до ареста работал инструктором физкультуры общества «Спартак», где занимались многие сотрудники УНКВД по ЕАО. Они, конечно, прекрасно знали его и даже испытывали какое-то уважение, в связи с чем бить не осмеливались. Однако это было скорее исключением, чем правилом.
22.08.1939 уголовное дело на Косвинцева Ю.Е. было прекращено областным судом ЕАО за недоказанностью состава преступления.
ПРИГОВОР
ИМЕНЕМ РСФСР
22 августа 1939 г. областной суд ЕАО Хабаровского края в составе: председательствующего СКЕПЦЕРА, народных заседателей МУХИНОЙ и МИТЮКОВОЙ, при секретаре ПУЗИКОВЕ, рассмотрев в закрытом судебном заседании дело по обвинению гр-на
Косвинцева Юрия Евлампиевича, 1908 г. рождения, уроженца гор. Свердловска Свердловской области, из служащих, служащего, до ареста работавшего в добровольном спортивном обществе "СПАРТАК" в должности секретаря отраслевого совета «Спартак», русского, имеющего среднее образование, б/п, члена профюза, гр-на СССР, холостого, со слов ранее не судимого, обвиняется по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР.
Выслушав подсудимого, свидетелей, а также ознакомившись с материалами дела, суд УСТАНОВИЛ: что подсудному Косвинцеву предъявлено обвинение в том, что он, будучи враждебно настроен против советской власти, проводил антисоветскую троцкистского характера пропаганду, направленную на дискредитацию руководителей партии и правительства, а также умышлено развалил физкультурную работу в гор. Биробиджане. В судебном заседании указанные выше моменты обвинения не подтвердились.
Имевшиеся отдельные высказывания со стороны подсудимого Косвинцева в 1937 г. не имели характеров контрреволюционного умысла, вследствие чего в его действиях отсутствует состав преступления, предусмотренный ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР. Показания свидетелей Клячко, Шапиро и Ермакова не могут служить доказательствами в судебном заседании, так как их показания не являются объективными вследствие того, что подсудимый Косвинцев находился с указанными свидетелями в ненормальных взаимоотношениях.
Допрошенные дополнительные свидетели Осенин и Виленский подтвердили суду о том, что во время работы Косвинцева в спортивном обществе последний находился в исключительно плохих и ненормальных взаимоотношениях с отдельными работниками спортивного общества, а также и со свидетелем...
Знакомясь с материалами дела и анализируя показания свидетелей, суд пришел к убеждению, что предъявленное обвинение подсудимому Косвинцеву по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР на судебном заседании не доказано, вследствие чего подсудимый Косвинцев подлежит оправданию за недоказанностью состава преступления.
На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР судебная коллегия по уголовным делам Облсуда ЕАО ПРИГОВОРИЛА:
Подсудимого Косвинцева Юрия Евлампиевича по суду считать оправданным за недоказанностью состава преступления, предусмотренного ст. ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР. Меру пресечения Косвинцеву изменить и из-под стражи немедленно освободить.
Приговор может быть обжалован в судебную коллегию по уголовным делам Верховного суда РСФСР в течение 72 часов с момента вручения копии приговора через Областной суд ЕАО гор. Биробиджан.
Председательствующий СКЕПЦЕР
Нар. заседатели МУХИНА и МИТЮКОВА
Один из последних свидетелей периода "Большого террора", Почетный гражданин города Биробиджана Ю.Е. Косвинцев умер в апреле 2009 года на 101-м году жизни.
Google Sites
Report abuse