Колхозник из с. Блюхерово (Ленинское) Зимин Иван Федорович родился в 1880 году в с. Велень Санкт-Петербургской губ., русский. Арестован 01.04.1938 63-м Биробиджанским погранотрядом НКВД по ст. 58-1а-2-7-10-11 УК РСФСР. 11.03.1939 уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления, реабилитирован. Архивное дело П-81923.

"Мне 59 лет, я с 1929 года состою в колхозе, активно в нем работал, был членом правления колхоза, всегда выбирался на разные колхозные совещания. Никакой работой против Советской власти я не занимался. Показания меня заставили подписать насильно. Я был арестован 1 апреля 1938 года. Меня раза 4 или 5 вызывали на допрос. Допрашивали ЛЮБЧЕНКО, ГИТЦЕВИЧ, КАРУЗО. Они требовали, чтобы я сознался, что я враг народа и шпион, чтобы подписал показания. Так как я врагом не был, я отказывался подписывать протокол. 

Примерно в середине апреля месяца ЛЮБЧЕНКО и еще человека три с ним вызвали меня ночью из арестного помещения и стали требовать, чтобы я пошел и подписал протокол. Я снова отказался. Тогда Любченко сказал, что они сейчас меня расстреляют. Они подвели меня к яме, из которой ранее бралась глина, заставили меня встать на колени и наклониться над ямой, стали спрашивать, буду ли я подписывать протокол. Я сказал, что не буду. Тогда меня подвели к другой яме, тоже поставили на колени, велели положить голову на землю. Кто-то из следователей приставил мне к голове револьвер и снова стал требовать, чтобы я подписал протокол. Тогда я сказал, что пойду и подпишу. После этого меня увели в отряд, и я там подписал все, что мне давали".  

10.03.1939

"...Я был арестован 1 апреля 1938 года, за что - не знаю. На третий день после ареста меня вызвали на допрос. Допрашивал меня ЛЮБЧЕНКО. Я спросил его: «Зачем Вы меня арестовали?». Он сказал: «Подумай». Я ему ответил: «Дайте мне направление, о чем думать, я не знаю, что думать». Тогда ЛЮБЧЕНКО сказал: «Не станешь говорить - передам другому человеку». После этого меня увели в другой кабинет, поставили в угол, где я простоял пять суток. До того достоялся, что опухли ноги, в глазах казалось: на стенах реки, скот, озера, женщины… Спать все пять суток не давали. Поставили около меня часовых, которые наблюдали за мной.

Через пять суток положили меня спать в этой же комнате. Проспал я часов шесть, меня разбудили. ЛЮБЧЕНКО подошел ко мне и сказал: «Сознавайся», что ты был на собрании, что ты шпион, ездил за границу, что против Советской власти выступаешь». Я ответил, что я ничего не знаю, никакого шпионажа, никаких собраний не было. Я сказал, что я с малых лет батрачил и рад Советской власти, которая дала мне жизнь.

После этого ЛЮБЧЕНКО одел мне наручники и сказал: «Врешь, будешь говорить, сознавайся». Руки в наручниках забросили за спинку стула. Просидел на этом стуле часа 4, мне стало дурно, я бился и вместе со стулом упал. Сидел я без ЛЮБЧЕНКО, в комнате был другой следователь, фамилии я его не знаю. Он хотел снять наручники, так как руки опухли, но не смог. Вызван был ЛЮБЧЕНКО, который снял наручники. ЛЮБЧЕНКО и второй следователь стали говорить: «Ну, будешь говорить, что надо?». Я им сказал, что ничего не знаю. Они снова одели наручники и закинули опять за спинку стула. Этот раз я просидел около часу.

Когда я сидел в наручниках, второй следователь, фамилию которого я не знаю, что-то записал, спрашивал в это время год рождения, откуда я. Я это подписал и меня отправили в арестную комнату.

Прошло несколько дней. Ночью часов в 12 – 1 пришел в арестное помещение ЛЮБЧЕНКО и с ним еще три человека. Вывели в ограду. Там ЛЮБЧЕНКО спрашивал: «Ну, будешь подписывать?». Я сказал: «Не знаю, что буду подписывать». Он сказал: «Ну, тогда расстреливать будем».

Вывели из ограды, и за складами подвели меня к яме. Поставили на колени перед ямой и сказали: «Ну, будешь подписывать?». Говорили и ЛЮБЧЕНКО, и остальные двое. Я опять сказал: «Я не знаю, к чему Вы будете расстреливать?». Тогда ЛЮБЧЕНКО сказал: «Вставай, подведем тебя ко второй яме и там расстреляем». Подвели меня ко второй яме, поставили на колени, положили голову на землю, и кто-то из них упер мне в голову наган. Кто-то из них, кто не помню, сказал: «Будешь подписывать?». Видя, что может быть смерть ни за что, сказал: «Буду», а сам подумал, что не может быть того, чтобы Советский суд не разобрался. Привели в штаб, и там я подписал что-то, а что не знаю.

Помню, что до подписания был случай, когда один следователь выкручивал мне руку (фамилию его точно не помню, но кажется ГИТЦЕВИЧ). Этот же следователь по волосинке дергал за бороду.

Когда подписал показания, меня отправили в арестное помещение. И вот сижу, не знаю за что…

Я с малых лет батрак. Даже не мог выучиться грамоте, отец мой бедняк. Пас скот, летом пас, а зимой жил в г. Ленинграде мальчиком-разносчиком. Так работал лет до 17. С семнадцати лет работал на Балтийском судостроительном заводе, потом снова был в деревне, занимался крестьянством.

На Дальнем Востоке живу с 1904 года. До революции все время батрачил, затем пошел в примаки /женился и вошел в дом жены/. С тех пор занимался сельским хозяйством. Женился в 1917 году, жил бедно, была лошадь и телка. При Советской власти стало жить лучше, обзавелся хозяйством. В 1929 году вошел в колхоз, стал жить еще лучше - хлеба всегда хватало, был скот. Несмотря на то, что мне пошел шестидесятый год, я все же в 1937 году выработал 337 трудодней. Два раза был делегатом краевого съезда колхозников. С 1936 года по 1937 год был членом правления колхоза.

…У нас в колхозе девятнадцать дворов. Нас сразу арестовали семь колхозников, а в тюрьме услышал, что в колхозе арестовали всех взрослых мужчин, остались одни женщины и дети. Этим нанесли большое разорение колхозу..."

12.03.1939

 «… 1 апреля 1938 года я был арестован. После этого меня вызывал ЛЮБЧЕНКО, у которого я спросил - почему меня арестовали? А он говорил мне: «Подумай». После этого отправил в арестное помещение.

Через некоторое время он меня вызвал и стал говорить о какой-то контрреволюционной организации, но мне нечего было показывать, так как я ни в какой контрреволюционной организации не участвовал. После чего он посадил меня на стул, загнул за спинку руки и надел наручники. Я от боли сильно кричал, а потом упал в обмороке. После этого наручники сняли, но я опять продолжал отрицать участие в контрреволюционной организации, и меня поставили на 5 суток в угол.

На последующих допросах от меня он требовал показаний, что я якобы ездил за границу за оружием, заявлял мне, что другие дали об этом показания. Но этого я не знал и продолжал это отрицать. После этого Любченко снял шинель, закричал и ударил меня так, что я упал, а потом ударил железной палкой и отправил в арестное помещение.

Спустя несколько дней ко мне пришли 4 человека во главе с Любченко и повели в штаб отряда. По дороге к штабу подвели сначала к одной яме, а потом перевели к другой. Поставили около ямы на колени и говорили, что если я не признаюсь, то меня сейчас расстреляют у ямы, и сзади приставили к голове наган. После этого я растерялся и согласился давать показания. Затем они отвели меня в арестное помещение и сами, без меня, написали протокол допроса, я же абсолютно ничего не говорил. Они указали в нем, что я с рядом других колхозников ездил за границу за оружием. На очной ставке Любченко заявил, что наган в голову мне упирал КРАСНОГОРОВ…» 

14.06.1940