Аронес Файвиш Львович (Файвл Лейбович) родился 21 июня 1893 года в Двинске (ныне - Даугавпилс, Латвия). Артист еврейских театров, киноактер, режиссер, драматург, переводчик. Начал артистическую деятельность в Двинске в 1911 году. Участник Первой мировой войны, награжден Георгиевской медалью «За храбрость», был тяжело ранен на фронте, лежал в госпитале Санкт-Петербурга. 

Работал в еврейских театрах Харькова, Минска, Биробиджана, вел дружескую переписку с Соломоном (Шлойме) Михоэлсом. Исполнял роли еврейского репертуара и мировой классики – Тевье-молочник, Гоцмах, Менахем-Мендл, Де Сильва и др. 

В двадцатых годах написал пьесу «Аристократы и люди», которая шла в Нью-Йорке, США, в театре «Артеф». Во второй половине тридцатых годов перевел на идиш «Мистер Твистер» Самуила Маршака – книга вышла в свет в Минске. В 1935 году Файвиш Аронес снимался на киностудии «Ленфильм» в художественном фильме «Граница». 

5 октября 1949 года в Биробиджане, во время антисемитской кампании по уничтожению еврейской культуры, был арестован по обвинению в националистической деятельности и отправлен на 10 лет в ГУЛАГ (СибЛАГ № 0-33 – Иркутская область, станция Новочунка). 

Был освобожден досрочно и реабилитирован после разоблачения культа личности Сталина в 1956 году. Выйдя на свободу, переехал в Ригу. В 1958 году выступал со своей женой – певицей еврейских песен Бертой (Беллой) Аронес с сольными концертами в Рижской филармонии. 

В 1972 году вместе с семьей репатриировался в Израиль, где написал на языке идиш историю Биробиджанского ГОСЕТа, которая хранится ныне в Тель-авивском университете. В Израиле Файвиш Аронес продолжал свою артистическую деятельность, совместно с женой дал несколько концертов. Здесь он был награжден золотой медалью Бней-Брака за вклад в современную еврейскую культуру. 

Скончался 27 августа 1982 года в Петах-Тикве, Израиль.

АРОНЕС, КАКИМ ЕГО ПОМНЮ 

1. Свет далекой звезды 

Этот свет непременно доходит до нас, даже если она растворилась в космосе несколько веков назад. А тут всего лишь 30 лет. Не такой срок, чтобы время поглотило свет, излучаемый этим человеком – звездой еврейской сцены. Он умер 27 августа 1982 года, незадолго до своего 90-летия.

Файвиш Львович Аронес…

Это имя когда-то собирало полные театральные залы, красовалось на афишах и обложках книг. Он создал бессмертные образы Тевье-молочника, Менахема-Мендла и многие другие, ставшие в свое время классикой еврейской сцены. Написанная им пьеса “Аристократы и люди” некогда была украшением еврейского театра “Артеф” в Нью-Йорке. Он переводил стихи Самуила Маршака на идиш, делал инсценировки по рассказам Шолом-Алейхема и Чехова, снимался в некоторых советских фильмах тридцатых годов, в том числе и в популярной картине “На границе”. И как “положено” по роли, в 1949 году, в пору разгрома еврейской культуры, оказался в сталинских лагерях. 

К счастью, старый актер не погиб на промороженных пространствах ГУЛАГа. Он умер в Израиле, оставаясь преданным сцене до последнего дня жизни. За свою артистическую деятельность на Святой земле Файвиш Аронес был награжден золотой медалью Бней-Брака, а статья о его творческом пути была опубликована в Американской энциклопедии театра.

С Файвишем Аронесом я познакомился в Риге, году в пятьдесят девятом, вскоре после его освобождения из лагеря. Он был осужден на 10 лет за националистическую и сионистскую деятельность. Но вышел на свободу досрочно.

Тогда он и подарил мне странную - для подростка, пишущего стихи, но отнюдь не мечтающего о театре, книгу “Инсценировки рассказов А.П. ЧЕХОВА”, в переплете серого, видавшего виды картона, изданную в 1951 году. На внутренней стороне обложки фиолетовыми чернилами, с нажимом, была сделана надпись “Книга Ф.Л. Аронеса”. Откроем выжившую на пересылках книгу сегодня и прочтем такие слова из предисловия народного артиста СССР В. Топоркова: “Если со стороны актерского исполнения инсценировки рассказов А.П. Чехова будут хорошо подготовлены и тонкое исполнительское мастерство будет налицо, то отсутствие сложных декораций и различных театральных аксессуаров не имеет почти никакого значения. В большинстве своем инсценировки Чехова очень удобны для исполнения в смешанных концертах”.

Концерты, которые ставил Файвиш Львович на лагерной сцене, были и впрямь смешанными. И, может быть, поэтому рекомендации заслуженного Топоркова не казались столь издевательскими, хотя “отсутствие театральных аксессуаров” наблюдалось полнейшее. Наряду с маститыми профессионалами сцены в “Чеховских представлениях” участвовали и обычные лицедеи жизни - аферисты, бандиты, воры в законе. Так что “тонкое исполнительское мастерство” было обеспечено от пайки до пайки, пока действующие лица и исполнители не перемрут от голодухи.

Знакомясь с книгой инсценировок рассказов А.П. Чехова, я мало-помалу сближался и с Файвишем Аронесом. Я видел его старые афиши, переведенные им на идиш книги, альбомы с рецензиями и пожелтевшими фотографиями: он с друзьями, еврейскими актерами и писателями. Читал он мне и свои стихи, написанные на идиш – на родном языке моих дедушек и бабушек, моих родителей, которые некогда, еще при советской власти, учились в Одессе в еврейской школе. Однажды он прочитал мне на идиш стихи, в которых я каким-то чудом угадал ритмы поэмы Самуила Маршака «Мистер Твистер». И сам того не замечая, машинально стал синхронно за ним повторять:

Есть

За границей

Контора

Кука.

Если

Вас

Одолеет

Скука

И вы захотите

Увидеть мир -

Остров Таити,

Париж и Памир, -

Кук

Для вас

В одну минуту

На корабле

Приготовит каюту,

Или прикажет

Подать самолет,

Или верблюда

За вами

Пришлет.

Даст вам

Комнату

В лучшем отеле,

Теплую ванну

И завтрак в постели.

Горы и недра,

Север и юг,

Пальмы и кедры

Покажет вам Кук. 

Файвиш Львович, дочитав на идише эти строчки до конца, улыбнулся и сказал то, что мудрый Самуил Маршак хитроумно приспособил для эпиграфа к «Мистеру Твистеру»:

- Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений… Из старого путеводителя.

- А в каких странах вы побывали на гастролях? - спросил я.

 Актер задумчиво потер переносицу:

- Приглашали во многие. Но я был невыездной. Вместо меня за границей побывала эта моя книжка.

И дал мне полистать единственный оставшийся у него экземпляр «Мистера Твистера» на идише с вложенным в него, между страниц, благодарственным письмом от Самуила Маршака, который тоже прекрасно знал мамэ-лошн. Письмом-благодарностью за «блистательный перевод».

Поэма Самуила Маршака «Мистер Твистер», переведенная Файвишем Аронесом на идиш и выпущенная в свет в тридцатых годах в Минске государственным белорусским издательством, стала своего рода визитной карточкой для многих советских делегаций в зарубежных странах, когда они посещали еврейские общественные центры.

Постепенно передо мной вырисовывался образ человека Возрождения - актера, драматурга, режиссера, а в дни военных испытаний - и отважного воина. На Первой мировой, призванный под знамена русской армии (на снимке), он воевал от звонка до звонка, за храбрость был награжден Георгиевской медалью, дважды был ранен, лежал в Петербургском лазарете. А в шестидесятые стал одним из первых, кто начал возрождать еврейскую культуру в Латвии.

Когда-то, в начале ХХ века, он ушел с группой бродячих еврейских актеров из Двинска (Даугавпилса), где родился. С тех пор Файвиш Аронес, ученик знаменитой Эстер-Рохл Каминской, никогда уже не покидал сцену, исключая время, проведенное на фронтах Первой мировой, в госпиталях и сталинских лагерях. Впрочем, и это не совсем верно. Он и на войне умудрялся не забывать о своем призвании. И в лагерях. Свидетельством тому - томик инсценировок чеховских рассказов, которым он пользовался. Представьте себе, что испытывали люди, сидящие в насквозь промерзшем бараке - зрительном зале, когда перед ними выступал Файвиш Львович. Представили? Ну и смейтесь дальше - непременно согреетесь. В особенности, если представите себе заодно, что там же, под завывание вьюги, он сочинял солнечные стихи на идише и, не доверяясь даже крохотному листочку бумаги, держал их годами в памяти - так и вынес на свободу, обманув самые тщательные шмоны.

В 1935 году, увлеченный идеей развития еврейской культуры именно в Еврейской автономной области, а не в какой-либо другой, он распростился с Харьковским еврейским театром, где, как и незадолго до этого в Минске, снискал широкую популярность, и уехал в Биробиджан. К тому времени на его творческом счету были такие значительные роли, как Тевье-молочник и Менахем-Мендл. Его пьеса “Аристократы и люди” с успехом шла не только в Советском Союзе, но и в Нью-Йорке, что, конечно, припомнили ему потом на допросах.

Во время Второй мировой войны Файвиш Аронес поставил в Биробиджане спектакли, в которых можно было встретить целое созвездие талантливых еврейских актеров.

А дальше? Легко себе представить, как развивалась бы его творческая жизнь в свободной стране. Но Аронес в такой стране не жил...

«25 мая 1948 года в Биробиджане по просьбе зрителей был поставлен “Тевье-молочник”. Заняты в нем были все ведущие артисты театра, - пишет очевидец в газете “Община”. - На премьере зрители долго не отпускали со сцены Ф. Аронеса, Б. Шильман, М. Карлос, Н. Хаит, М. Шейна, Э. Теплицкую, В. Коган. Зрители видели на сцене человеческие страдания не в театральной схематичности, а беспредельности живой жизни. Публика плакала. Но плакали люди слезами волнения и благодарности замечательному актеру и изумительному режиссеру Ф. Аронесу, который силой искусства сумел поднять человека до высот подлинного восторга. Ему удалось создать страстный, волнующий спектакль, обращенный в будущее”.

Однако будущее смотрело на Файвиша Львовича через глазок одиночной камеры. 5 октября 1949 года артиста арестовали, “чтобы не выступал”, так сказать. Об этом страшном дне написал сын Файвиша Майрум Аронес. Его рассказ – перед вами... 

2. Украденное детство

«Завтра в школу. Я начал складывать учебники в сумку. Мама готовила ужин, а папа пошел в сарай за дровами. Было около 9 часов вечера. Начало октября 1949 года, а точнее – 5 октября.

В Биробиджане в это время года уже довольно холодно, и папа хотел затопить печку.

Обычный осенний вечер: собирались поужинать и лечь спать.

Неожиданно в дверь резко постучали. Мама открыла и увидела на пороге двух мужчин и одну девушку.

- Мы должны проверить ваши паспорта. А где хозяин? - спросил коренастый мужчина.

Мама ответила, что папа пошел за дровами.

Вскоре появился папа с охапкой дров.

Увидев незнакомых людей, спросил, ничего не подозревая:

- В чем дело?

Коренастый представился:

- Я капитан МГБ Лобашов. Мы должны произвести у вас обыск и вас арестовать.

У мамы подкосились ноги, она тяжело опустилась на стул – внутри всё оборвалось.

Папу отвели в столовую, маму к нему не пустили. Мне же, 12-летнему сыну, разрешили подойти к папе. Я сел к нему на колени и обнял его.

Папа шепнул мне на ухо:

- Запомни адрес моих родных – Рига, улица Пушкина, 1, квартира 63. Цын Груня.

Гебисты в спальне производили обыск и не обращали внимания на меня и папу. В доме все перевернули, искали литературу на идиш. Ведь в то время уже были арестованы поэт Перец Маркиш, писатели Довид Бергельсон, Дер Нистер, актер Беньомин Зускин, закрыт Московский ГОСЕТ, убит Шлойме (Соломон) Михоэлс. В Биробиджане были арестованы поэтесса Люба Васерман, редактор газеты «Биробиджанер штерн» Нохем Фридман, руководители Еврейской автономной области Бахмутский, Зильберштейн и другие.

При обыске у папы нашли письмо от Михоэлса, с которым его связывала творческая дружба. А при виде томика стихов Переца Маркиша капитан КГБ (тогда МГБ) язвительно произнес:

- Что, Перчика читаешь?

По окончании обыска маме сказали:

- Можете собирать вещи в дорогу для арестованного.

Мама трясущимися от страха руками начала складывать рубашку, носки и прочее.

Я был полностью подавлен.

Мир счастливого детства рухнул.

Папу увели, а мы с мамой смотрели в окно на удаляющуюся фигуру папы в окружении гебистов. Лишь в 1956 году его освободили, и то потому, что после разоблачения культа личности Сталина начали выпускать из тюрем ГУЛАГа политзаключенных. Но 5 октября 1949 года врезалось в мою память. Ведь украденное и раздавленное детство никогда не вернешь». 

3. Внутренний огонь

 Сегодня, когда я расспрашиваю Майрума Аронеса об аресте отца, он говорит: “К тому времени, когда начались антиеврейские репрессии, папа был известен не только в своем театре, но и в области. Он пропагандировал все еврейское - песни, книги, спектакли. И, конечно, первый удар пришелся по нему и по тем писателям, которые там жили. Отца арестовали 5 октября 1949 года. И я не видел его до 1956-го. Он сидел в лагерях строгого режима, носил арестантскую робу в полоску, с номером на груди, без имени. В самые тяжелые моменты вес его доходил чуть ли не до сорока килограммов, выглядел он, понятно, как живой труп. Но... его ничего сломить не могло. В нем всегда был такой внутренний огонь, загасить который не способны даже самые суровые испытания”. 

4. «Камни безмолвны, но сердце кричит...»

В канун пятой годовщины со дня трагической гибели Соломона Михоэлса в газете “Правда” была напечатана статья про “убийц в белых халатах”. Номер газеты с этой статьей окольными путями дошел до заключенных СибЛАГа №0-33.

В этот день, читая тайком “Правду”, они поняли: им всем вынесен смертный приговор.

Минск мой, безмолвная груда камней,

Груда могильных плит.

В городе мертвых утраты больней -

Шлойме Михоэлс убит.

Город безмолвных могильных плит

Страхом насквозь продут.

Камни безмолвны, но сердце кричит

В надежде на Божий суд.

Но много ли проку в надежде той,

Если она слепа?

Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой

Стала твоя судьба.

Это стихотворение, переведенное мною с идиша, было написано Файвишем Львовичем тогда, страшным январем пятьдесят третьего года, сразу же после прочтения погромной статьи в “Правде”.

Тогда старый еврейский актер Аронес и его солагерники Иосиф Бергер-Барзилай, бывший лидер компартии Палестины, раввин города Проскурова Шалом-Носем Маргулис и другие заключенные не могли и помышлять о том, что годы спустя судьба уготовит им встречу в Израиле. Они предполагали, что в ближайшем будущем их ждет физическое уничтожение и что, может быть, в последний раз им дано отметить скорбную годовщину со дня гибели Соломона Михоэлса.

Ночью, после развода, забившись в дальний угол, они, уверенные в близкой смерти, провели вечер памяти Соломона Михоэлса. 15 человек, представлявших собой осколки еврейской культуры, как бы повернули время вспять и вновь, назло смерти и палачам, ощутили себя живыми людьми. Звучали стихи, монологи из спектаклей и снова стихи, написанные Файвишем Львовичем за колючей проволокой.

Шлойме Михоэлс, всеобщей судьбой,

Стала твоя судьба...

Эти строки читал Файвиш Аронес. И тогда к нему подошел православный священник, отец Николай, старый лагерник, лет восьмидесяти с лишним, страдающий за веру. Он сказал так: “Братья мои, евреи! Если Сталин пошел против вашего вечного народа, помяните мое слово, он обречен. Потому что ваш Бог не оставит его без наказания”.

Это было 13 января 1953 года, в пятую годовщину со дня гибели Соломона Михоэлса, менее чем за два месяца до смерти Сталина, за три года до реабилитации Файвиша Аронеса. 

5. Артисты умирают на подмостках

“Выжить ему помогала душевная сила, - рассказывает Майрум Аронес. - Он мне говорил: “Погибну я или нет, но внутри у меня есть то, что они отобрать не могут. Мой Израиль”. И это придавало ему стойкости, иначе он не дожил бы до освобождения”.

В 1972 году Файвиш Аронес наконец-то оказался в Израиле. И сразу же вернулся к артистической деятельности. Вместе со своей женой Бертой (Беллой) Аронес (на снимке), еврейской певицей, он выступал на израильских подмостках. Их концерты пользовались большим успехом. Дело в том, что зрители не только знали Файвиша Львовича, но и помнили памятью сердца замечательную певицу Берту Аронес, блиставшую на сцене в тридцатых-сороковых годах, до ареста мужа.

Свою музыкальную деятельность Берта Аронес начала в Ленинградской капелле под управлением Мильнера. А потом, выйдя замуж, переехала из Ленинграда в Биробиджан. Она была певицей и актрисой в Биробиджанском ГОСЕТе, много выступала с песнями по радио. Во время войны неоднократно выезжала с шефскими концертами на фронт. В ее репертуаре были еврейские, русские и белорусские песни, пользующиеся в ее исполнении заслуженным успехом у публики. И это лишний раз подтверждалось в Израиле, когда она выступала вместе с мужем в разных городах нашей страны.

В Израиле их творческий и жизненный путь подошел к своему логическому завершению. Незадолго до смерти Файвиш Львович выпустил в свет на языке идиш книгу лагерных стихов, написал историю Биробиджанского театра, рукопись которой хранится в Тель-Авивском университете. Его не стало 27 августа 1982 года, когда ему исполнилось 89 лет. Сколько из них - артистических? Думается, все. Ибо артисты рождаются и умирают на подмостках. То же можно сказать и о его жене Берте Аронес, прожившей, как и он, очень долго и трудно на сцене театра жизни. Может быть, и тот мир - театр, а души людские - в нем актеры.

Ефим Гаммер, Иерусалим, "МЫ ЗДЕСЬ"