В январе 1938 года бывшим работником 1-го отделения штаба Биробиджанского погранотряда мл. пом. нач. отделения КРАСНОГОРОВЫМ было арестовано в с. Кукелево 2 человека как «харбинцы», в числе коих один, а именно – АВДЕЕВ Григорий, был арестован, как я узнал со слов КРАСНОГОРОВА, ошибочно. То есть должен был быть арестован АВДЕЕВ Меркурий, а арестовал он АВДЕЕВА Григория. 

Последний, будучи допрошен КРАСНОГОРОВЫМ, отрицал предъявленное ему обвинение в том, что он, АВДЕЕВ Григорий, был в Харбине, что в Харбине был АВДЕЕВ Меркурий. Но одновременно он дал показания о том, что в с. Кукелево существует контрреволюционная организация, за­нимающаяся шпионажем в пользу японцев и подготавливающая восстание. Здесь же он назвал лиц, входящих в указанную ор­ганизацию. 

На основании указанных данных в Кукелево была арестована еще группа людей, какое количество я не помню.

Когда арестованных стало много, в штабе отряда была создана следственная группа, в которую и я вошел, я тогда работал в 1 отделении мл. пом. нач. 1 отделения по закордону.

В порядке ведения следствия было установлено, что указанная контрреволюционная организация объединяет не только лиц, проживающих в с. Кукелево, но и в других селах Блюхеровского района, а именно: села Новое, Блюхерово, Бабстово, Чурки и другие.

Наряду с выявлением лиц - участников к-р организации из числа местного населения, обвиняемые начали давать показания на некоторых военнослужащих Блю­херовского, Новинского и Бабстовского гарнизонов, а также на некоторых лиц погранотряда.

Следствие начало принимать широкие размеры, руководство по ведению следствием почти отсутствовало, по направленным спецсводкам в Хабаровск указаний никаких не получали.

В это время КРАСНОГОРОВ по­ехал в Хабаровск, и он мне говорил, что был у зам. нач. войск КПВО полковника ФЕДОТОВА, которому он доложил о по­ложении с ведением следствия по организации, и просил у него помощи.

В конце апреля месяца в отряд приехали из Хабаровска работники краевого Управления НКВД АЛЬТГАУЗЕН и ТОЛСТОКУЛАКОВ, а также из штаба войск капитан ГРИГОРЬЕВ. В их присутствии и по их указаниям была арестована последняя группа людей, в ведении следствия по которым они при­нимали непосредственное участие. <...>

Как проводилось само следствие. 

К некоторым из арестованных применялись наруч­ники, и заставляли стоять в углу – так называемое "думать». Я лично применял только эти два метода.

Один раз я при­сутствовал при инсценировке "заседания трибунала" над одним арестованным, а именно: над ЛОПАТКИНЫМ Константином. При этом присутствовали ГИТЦЕВИЧ, КАРУЗЕ, КРАСНОГОРОВ, ТРУНКИН, я и, как будто, МЕЛЕХИН. Причем инсценировка эта была проведена после окончательного допроса ЛОПАТКИНА и, насколько мне помнится, перед инсценировкой ЛОПАТКИНУ была устроена очная ставка с одним из обвиняемых, на которой ЛОПАТКИН этому обвиняемому доказывал его причастность к к-р организации. Во время инсценировки все присутствую­щие, в том числе и ЛОПАТКИН, смеялись, и все это было пре­вращено в шутку.

Эти два метода насильственного принужде­ния обвиняемых давать показания я лично применял только к некоторым обвиняемым, а большинство обвиняемых давали мне показания исключительно добровольно на основании предъявленных им достаточных улик.

Так, например, показания добровольно давали МОРОЗОВ Тихон, ШИЛОВ, РАЗДОБРЕЕВ Васи­лий, ТОНКИХ Игнат и другие. Некоторые обвиняемые стали да­вать показания после проведения им очных ставок. Нап­ример, ВАРАВИН Капитон, РАМЕНСКИЙ (имя забыл) и другие. А некоторые, например, брат Кукелевского председателя сельсовета (фамилию забыл), и после проведения очных ставок в причастности к к-р организации не сознался.

Явных мето­дов принуждения к обвиняемым давать показания я лично не применял. Применяли ли другие методы насилия к арестован­ным другие работники отряда проводившие следствие, мне неизвестно. Но указанные два метода, т. е. наручники и ста­вить в угол, все работники применяли.

Следствие вели таким образом, что когда работ­ник начинает следствие кому-либо из арестованных, он же и заканчивает следствие. Но когда следствие ведется од­ному арестованному два, три и больше дней, то во время отды­ха следователя с арестованным оставался красноармеец. Для этой цели командованием было выделено 3 или 4 кра­сноармейца, которые находились в штабе на все время следствия. Должен указать, что указанные красноармейцы находились с арестованными не только с такими, которые сидели в наручниках, или стояли в углу, а с такими арестованными, которые давали показания, но показаний давали столько, что и следователь и обвиняемый переутомлялись. Обоим требовался известный отдых. А поэтому арестованный не отпускался в арестное помещение, а укладывался отдыхать здесь же в кабинете, и с ним оставался красноармеец.

Порядок систематизации материалов следствия был таков, что каждый следователь заполучаемые им материалы следствия сдавал их ГИТЦЕВИЧУ как начальнику отделения. Последний, в свою очередь, просматривал их и отдавал мате­риалы КАРУЗЕ, а он уже подготавливал следственное дело – выписывал лиц, проходящих по следствию, в общем, ведал всей конторой по данному делу. После же ареста КАРУЗЕ эту ра­боту выполнял сам ГИТЦЕВИЧ.

Контакта по проведению данной операции с Биробиджанским облуправлением НКВД и Блюхеровским РО НКВД не было. Наряду с изъятием к-р элемента от­рядом, проводилось изъятие к-р элемента РО НКВД, и иногда это доходило до безобразия.

Я помню случай, когда от­ряд наметил к изъятию человек 10 из числа жителей с. Блюхерово. Работники РО каким-то образом узнали фамилии лиц, подлежащих изъятию, и в ту ночь, когда отряд проводил изъятие, работники РО также стали проводить изъятие. И характерно, что когда ТИХОМИРОВ пришел в один дом для производства ареста, он там застал милиционеров. Узнав, что последние пришли также для производства ареста этого же  лица, он просто выгнал милиционеров, и сам аресто­вал этого гражданина.

Необходимо указать, что во время проведения следствия работала в Хабаровске Тройка. От­ряд часть арестованных направлял на Тройку, причем не основных фигурантов организации, а рядовых, с тем, чтобы путем дальнейшего следствия выявить все связи организации.

Районное отделение НКВД проводило следствие иначе. Они арестовывали группу людей, на быстроту проводили следствие, и аресто­ванных отправляли. Мне лично нач. РО НКВД НИКОЛАЕВ гово­рил, что быстрота в ведении следствия объясняется тем, что из Облуправления он получает норму – по 5 человек в день арестовать и провести им следствие. Это он мне го­ворил тогда, когда я с ним стал спорить о том, что не от­ражается ли такая спешка на ведении следствия.

Как я уже указал выше, что руководства по веде­нию следствия не было. А здесь еще прибавилась бескон­трольность с РО. И вообще, каждый работал, как ему его совесть подсказывает. <...>

Через некоторое время в отряд приехали АЛЬТГАУЗЕН, ТОЛСТОКУЛАКОВ и ГРИГОРЬЕВ. Я лично ожидал, что с их приездом следствие выправится, и мы получим должную помощь, но мои надежды не оправдались. Они арестовали новую группу людей и занялись следствием, причем для ведения следствия были также привлечены нач. ОО УР ГУСАРОВ, нач. РО НИКОЛАЕВ и ст. улолномоченный спецгруппы СИЛИН. Причем АЛЬТГАУЗЕН и ТОЛСТОКУЛАКОВ взяли группу арестованных и уехали в с. Бабстово в Особый отдел 34 дивизии, где проводили следствие.

Как там проводилось следствие, мне неизвестно, так как я там не был. Но мне известно два таких факта, которые говорят за то, что следствие там проводилось весьма жесткими методами.

Первый факт: когда я объявлял обвиняемому МОРОЗОВУ Григорию об окончании следствия, это происходило в помещении ОО УР в присутствии сотрудника ОО ВОЛКОВА, МОРОЗОВ мне заявил, что многое в следственном материале изложено вымышлено, и в частности – о военнослужащих. Что его, МОРОЗОВА, в Бабстово пытали так, что он трижды "обмарался", и заставили его давать показания на военнослужащих.

Когда я ему стал говорить, что за ложные показания он будет от­вечать как провокатор, МОРОЗОВ сказал: "Если бы  стали требовать от меня, чтобы я показал о том, что и вы член контрреволюционной организации, пришлось бы тоже показать, так как меня пытали". Он не стал вдаваться в подробности этих сведений, тем более, что я не располагал теми материа­лами, какие были взяты от МОРОЗОВ А в Бабстове. Кто его там допрашивал и где находятся эти материалы, мне неизвестно. Но мне известно, что АЛЬТГАУЗЕН и  ТОЛСТОКУЛАКОВ возили в Бабстово МОРОЗОВА в числе других арестованных.

Второй факт: в числе других арестованных, которых АЛЬТГАУ­ЗЕН возил в Бабстово, был быв. секретарь РИКа МИГУНОВ. Он там допрашивался, кажется, ТОЛСТОКУЛАКОВЫМ, я лично видел протокол допроса. Но ввиду того, что допрос ему не был за­кончен, протокол остался в отряде. И когда ст. лейтенант КАДЫГРОБ стал допрашивать МИГУНОВА, последний в моем при­сутствии заявил, что его, МИГУНОВА, в Бабстове также пытали так, что он "обмарался".

Я вспомнил третий факт, когда арестованный УШАКОВ Роман также заявил ГИТЦЕВИЧУ в моем присутствии о том, что его УШАКОВА в Бабстове пытали. Мне хорошо известно, что указанных трех арестован­ных АЛЬТГАУЗЕН возил в Бабстово.

И, наконец, четвертый слу­чай. Когда я вечером допрашивал арестованного, я вдруг услыхал прямо душераздирающие крики с сильным плачем. Крики эти неслись из комнаты, где АЛЬТГАУЗЕН с ТОЛСТОКУЛАКОВЫМ допрашивали председателя колхоза или сельсовета с. Дежнево - КОЛОБОВА.

Вот те "указания" и "установки", какие нам дали АЛЬТГАУЗЕН с ТОЛСТОКУЛАКОВЫМ. Действительно, многому можно было у них "поучиться". <...>

Откуда взято применение наручников и ставить в угол арестованных в отряде. 

В конце 1937 года в Блюхерово приехали работники Облуправления ЛУЩИК и как будто КИЗИЛЕВИЧ. Они произвели совместно с нач. РО НИКОЛАЕВЫМ аресты по Блюхеровскому району. Ввиду того, что РО не имело своего арестного по­мещения, а также не имело соответствующего помещения для ведения следствия, по разрешению нач. отряда они арестованных поместили в арестное помещение отряда, а следствие проводили в штабе отряда.

Вот здесь мы увидели впервые, как применяются наручники и ставят в угол. А когда мы стали проводить следствие, то к наиболее упорствующим арестованным мы эти методы стали применять.

Могу еще добавить к этому то, что две пары наручников были даны б. нач. отряда Биробиджанскому облуправлению, и они там долгое время на­ходились.

Знало ли руководство отряда о применении следова­телями наручников и ставить в угол арестованных? Да, зна­ло.

Бывший начальник отряда КУРЛЫКИН и комиссар отряда ТЕРЕЩЕНКО, хотя непосредственно арестованных не допрашивали, за исключением того, что КУРЛЫКИН допрашивал ТОНКИХ Тимофея, но они ежедневно заходили в комнаты, где мы допрашивали арестованных, и видели, что мы эти методы применяем. Осуж­дения этих методов не было. Начальник штаба ТАХТАСЬЕВ сам оформил одного арестованного, и также эти методы применял. <...>

Хочу указать, в какой обстановке мы проводили следствие. 

Я лично определенной комнаты не имел, приходи­лось буквально бегать с арестованным из комнаты в комна­ту. В комнатах был адский холод, вплоть до того, что чер­нила замерзали. Очень часто приходилось голодному рабо­тать, так как иной раз прозеваешь обед или ужин в с толо­вой, так как работаешь с арестованным, и остаешься голодным. Когда мы начали, как говорится, работать, стали приносить в штаб для нас ужины, но это было очень недолго. Во всяком случае обстановка для ведения следствия ни в коем случае не соответствовала тем указаниям, какие отряд получал из штаба войск КПВО.

Мл. пом. нач. 1 отд. штаба 

63 Биробиджанского погранотряда НКВД ЛЮБЧЕНКО