Основанием для его ареста послужили агентурно-оперативные материалы, полученные Блюхеровским райотделением НКВД еще 18 августа 1937 г.: 

«8 ноября 1936 г. Никитин Игнат Иванович, рождения не знаю какого года, лет 60, проживает в пос. Ферганешка, говорил: «В 1930 г. я сидел за агитацию против Сов. власти в Сибири, а освободился — сразу уехал, и сейчас красной власти я не подчиняюсь. У нас есть группа людей — вся Козулиха, Зрелкин в Уркане и другие. Все равно когда-нибудь возьмет наша».

13 сентября 1937 г. Игнатия Никитина арестовали, а 16 сентября 1937 г. вызвали на первый допрос. Опросив арестованного обо всех его знакомых и близких родственниках, о наличии у них арестов и судимостей, следователь Лобанов1 перешел к главному:

«Вопрос: Следствие располагает данными, что вы в 1930 г. арестовывались органами Советской власти. Вы это подтверждаете?

Ответ: Нет, не подтверждаю. После 1920 г. я никогда больше не арестовывался.

Вопрос: Вы лжете. Следствие требует от вас признания, за что вы были арестованы в 1930 г.

Ответ: Повторяю, что в 1930 г. я не арестовывался».

На этом допрос прервался, и Никитина увели в камеру. А уже 19 сентября 1937 г. Лобанов получил донесение от внутрикамерного осведомителя:

«Никитин Игнатий Иванович пришел с первого допроса, и я его стал спрашивать, о чем с ним говорили на допросе. Никитин мне ответил, что допытываются, за что я сидел в тюрьме в 1930 г. А я отрицаю, хотя я и сидел 5 месяцев, но я не скажу ничего, умру — не скажу.

Находясь в камере с остальными староверами — Зрелкиным2, Мальцевым3, Пироговым4, он разбирал, кто их мог предать. В заключение Никитин заявил: «Нас предал Безматерных Иван, теперь я вспомнил — он нас «съел». Присутствующие Зрелкин и остальные с ним согласились.

Кроме того, Никитин в 1924 г. приехал из Сибири ходоком по переселению, и остановился в с. Успеновка. Однажды летом в 1924 г. собралась компания у Демидова Агея (последний арестован), где присутствовали: Никитин Игнат, Малютин Павел и Безруков Иван Филатович. Никитин Игнат всем присутствующим заявил: «Согласно Священному писанию, Советская власть не будет существовать». Безруков же подтвердил, что вот там уже идет война на границе, пришли казаки и скоро Советской власти не будет».

Упомянутый в донесении бывший земляк Никитина по Пермской губернии Иван Безматерных5 — рабочий артельного хозяйства 63-го Биробиджанского погранотряда НКВД из Блюхерова — был немедленно вызван в НКВД, и 21 сентября 1937 г. допрошен как свидетель: 

«Жителя с. Ферганешки Никитина Игната Ивановича я знаю хорошо с 1920 г. У Никитина до 1920 г. хозяйство было кулацкое, крупное кулацкое хозяйство. В 1920 г. Никитин арестовывался органами Советской власти за сопротивление и саботаж — несдачу хлеба государству. 

Как кулак, Никитин был враждебно настроен к Советской власти, и в 1920 г., боясь репрессий, он бежал из своего села вместе с семьей и зятем — Палевым, тоже кулаком. Его выезд из Сибири на ДВК я рассматриваю как боязнь репрессий Советской власти и стремление скрыть свое кулацкое происхождение. 

При этом Никитин, поселившись в тайгу, тоже подыскал место, где жили бежавшие кулаки — Ферганешка, Козулиха, Уркан. Хочу подчеркнуть, что до поселения в с. Ферганешка, Никитин изъездил очень много мест, был в Приморье, в Минусинске и в других местах. Но там он видел, что его могут арестовать, он и поселился в с. Ферганешка, надел на себя маску бедняка, и стал жить единолично. 

Для него, как антисоветски-враждебно настроенного против Советской власти человека, колхоз являлся нежелательным. И вообще, колхоз он рассматривал как кабалу, поэтому он и не вступал в колхоз. В то же время, как верующий человек, он рассматривал Советскую власть как власть Антихриста.

Однажды в 1935 г. я зашел в п. Ферганешку, встретил там Никитина Игната. В разговоре с ним я от него услышал антисоветское выражение, а именно: на него, как единоличника, был наложен сельхозналог. Он сказал: «Пускай едят, собаки». Эти слова относились к Советской власти. Он вообще с нежеланием и упорством выполнял госзадания, так как ненавидел Советскую власть.

Второй факт. В 1936 г. Никитин работал пчеловодом на пасеке от Бирофельдского колхоза. При окончании работы, осенью, и при получении расчета он мне заявил: «Все равно у проклятых евреев не буду работать».

После сдачи пасеки Никитиным обнаружилось, что он злоумышленно оставил пчел на зиму, выкачал весь мед из ульев, от чего 90 ульев за зиму погибло. Этим он достиг и доказал свою ненависть к колхозу и особенно к евреям. Не знаю, почему его за это не привлекли, нужно было его давно посадить.

Из его родственников я знаю его зятя — Косливцева Федора, которого в 1934 г. во время паспортизации как кулака выслали из поселка Ферганешка. Сейчас он работает на приисках по Зее. А отец Косливцева Федора — Косливцев-старик, в настоящее время проживает в с. Уркан, в прошлом крупный кулак, сейчас живет единолично, является староверческим начетчиком и руководит староверческими обрядами в с. Уркан, проводит антисоветскую агитацию против Советской власти: «Власть эта — власть Антихриста».

Вооружившись этими материалами об «антисоветской» деятельности арестованного, следователь Лобанов 21 сентября 1937 г. вызвал Никитина на второй допрос, и вновь начал его с вопроса об аресте в 1930 г. Но Никитин стоял на своем — в 1930 г. не арестовывался. Тогда Лобанов перешел к выяснению обстоятельств его «антисоветской деятельности»:

«Вопрос: Следствие располагает данными, что вы, переселившись в с. Ферганешку, вели антисоветские разговоры. Вы это подтверждаете?

Ответ: Нет, не подтверждаю. Я не вел никаких антисоветских разговоров.

Вопрос: В 1935 г. какой на вас был наложен налог и на какую сумму?

Ответ: В 1935 г. я, как единоличник, был обложен сельхозналогом в сумме 900 рублей.

Вопрос: Вы заплатили полностью?

Ответ: Да, уплатил эту сумму полностью.

Вопрос: Следствие располагает данными, что вы при уплате этого налога высказывали недовольство против Советской власти. Вы это подтверждаете?

Ответ: Нет, не подтверждаю. Никаких антисоветских высказываний я не говорил.

Вопрос: Вам следствие зачитывает выдержку из свидетельского показания Безматерных Ивана, что вы при уплате налога сказали: «Пусть едят, собаки». Вы это подтверждаете?

Ответ: Нет, не подтверждаю. Таких слов я вообще не говорил.

Вопрос: Следствие располагает данными, что вы, работая на пасеке в 1936 г. в Бирофельдском колхозе пчеловодом, высказывали антисоветские настроения. Вы это подтверждаете?

Ответ: При расчете с пасеки я только сказал, что у евреев больше работать не буду, и больше я ничего не говорил.

Вопрос: Вы говорите неверно. Вы сказали, что «я все равно у проклятых евреев не буду работать». Вы эти слова подтверждаете?

Ответ: Нет, так я не говорил.

Вопрос: Следствие располагает данными, что вы, работая пчеловодом на Бирофельдской пасеке, злоумышленно оставили пчел на зиму без меда, отчего погибло 90 ульев. Вы признаете себя в этом виновным?

Ответ: Нет, не признаю.

Вопрос: Следствие настаивает рассказать, почему произошла гибель 90 ульев пчел?

Ответ: В 1936 г. все лето были дожди. После первого медоноса мед был выкачан из ульев, и больше медоноса не было из-за дождя. Пчелы остались без меда. Видя это, я, как пчеловод, два раза требовал от колхоза разрешения взять мед для подкормки пчел, но утвердительного ответа не получил. И при сдаче пасеки Безматерных Ивану я сдавал ульи с пчелами без меда. Хотя и видел, что от этого может получиться гибель пчел, но мер не принял.

Вопрос: Значит, вы виновны в гибели 90 ульев пчел?

Ответ: Уличенный следствием, я признаю себя виновным в гибели пчел на Бирофельдской пасеке».

В те времена на хуторе Ферганешка было всего два двора. Соседом Игнатия Никитина был такой же старовер-единоличник Добрыгин Варфоломей Кирьянович6, 1876 года рождения, уроженец с. Жаркова Каменского района Западно-Сибирского края. При аресте и обыске у Никитина он был понятым. 22 сентября 1937 г. следователь Лобанов допросил Добрыгина в качестве свидетеля: 

«Никитина Игнатия Ивановича я знаю с 1906 г. Он жил от нашего села Жаркова в селе Андронове в 50 километрах. Узнал я его во время женитьбы, когда он приехал в наше село жениться.

Никитин Игнат в прошлом крупный кулак. Он имел в хозяйстве ветряную мельницу английского типа, молотилку, жнейку-сноповязалку, сенокосилку, скота имел порядочное количество, но сколько — не могу сказать. Засевал земли до 30 десятин и больше. Держал батраков. Это хозяйство было у него до революции. А во время революции, боясь раскулачивания, постепенно уничтожил свое хозяйство. 

В 1920 г. Никитин Игнат арестовывался за сопротивление Советской власти и за агитацию, как кулак. Просидел примерно полгода. Примерно через год после ареста, боясь репрессий Советской власти, он выехал вместе с семьей из села Андронова в Семипалатинскую область.

Из Семипалатинской области он поехал в Спасский район Уссурийской области, но вернувшись обратно, уехал в Минусинск. А в 1934 г. из Минусинска приехал в с. Ферганешку. В общем, метался, искал такое место, чтобы его не разоблачили как кулака и антисоветского человека.

Никитин Игнат Иванович, как кулак, яро ненавидел Советскую власть, был всегда недоволен ею. Это я могу подтвердить следующими фактами.

В 1935 г. Никитин Игнат, живя в п. Ферганешка, был обложен сельскохозяйственным налогом в сумме 900 рублей. При уплате налога Никитин всячески оскорблял Советскую власть, впоследствии со злобой и ненавистью заявил: «Пусть едят, собаки». Эти слова относились к Советской власти. И еще что-то говорил, но сейчас не могу вспомнить.

Второй факт. Никитин в 1936 г. работал пчеловодом на Бирофельдской пасеке. Осенью он рассчитался и приехал обратно в п. Ферганешку. По приезде, я его стал спрашивать, как он работал. Он мне со злобой сказал: «Я больше у проклятых евреев не буду работать». Что у него там произошло, не могу сказать.

Знаю еще один момент из его вредительской деятельности. Он в 1935 г. тоже работал пчеловодом от Биджанского сельпо. По окончании работы по его вине погибло 12 ульев».

Тогда же, 22 сентября, Лобанов провел очные ставки между Никитиным, Безматерных и Добрыгиным. Свидетели полностью подтвердили свои прежние показания. Однако Никитин, соглашаясь с наличием у него до 1920 г. зажиточного хозяйства, категорически отрицал, что переезжал с места на место якобы из-за боязни репрессий за свое «кулацкое» прошлое. Отвергал и приписываемую ему фразу — «Я больше у проклятых евреев не буду работать». На очных ставках он твердо стоял на своем: «Показания свидетелей я отрицаю полностью. Говорил я только так, что евреи несправедливо делают и дела ведут, и я у них больше не буду работать». Больше я ничего не говорил».

В тот же день, после короткого перерыва, Лобанов в третий раз допросил Никитина, и на этот раз добился от него желаемого — подробных и развернутых «признательных» показаний:

«Да, подтверждаю, что в прошлом я  был кулаком. Но хочу пояснить, что до революции у нас в деревне не разбирали, кто кулак, а кто бедняк, ибо такого классового расслоения мы не знали. Правда, у нас с отцом до 1920 г. было крепкое хозяйство: имели дом, амбар, баню, 3 лошади, молодняка 2 головы, 2 коровы, 2 телят, овец от 5 штук и больше, 2 свиней, из сельхозинвентаря — сенокосилка. Земли засевали от 14 десятин и больше. Во время революции наше хозяйство стало именоваться кулацким.

Во время переходов красных партизан у нас отобрали 2 лошади и хлеба около 50 пудов. Этот хлеб красные партизаны взяли не сразу, а за два раза. Также отобрали одну телку и свинью.

В 1920 г. я был арестован вместе с односельчанами с. Андронова — Ненаховым Сергеем, Палевым Иваном, Летиных Иваном. Все они являлись крупными кулаками. Арестовали нас за сопротивление сдаче хлеба государству по продразверстке, и за антисоветскую агитацию против Советской власти. Мы были настроены враждебно к Советской власти к моменту прихода к нам в село Андроново красных партизан за то добро, которое они у нас взяли. К этому еще добавился и хлеб, который у нас отбирали по продразверстке. Мы встали, в том числе и я, во враждебную позицию к Советской власти. С вышеперечисленными кулаками я просидел 5 месяцев под арестом, после чего мы все были освобождены.

После ареста в 1920 г. я видел, что жить мне в с. Андронове будет нельзя, ибо я — кулак, и настроен антисоветски. Видя, что меня в покое не оставят, боясь репрессий Советской власти, я решил выехать в 1921 г. вместе со всей семьей и зятьями — Палевым и Щегловым — в Семиреченскую область, в село Выдриха. 

Прожив там год, из-за голода в области из с. Выдриха вместе с семьей я выехал на озеро Нар-Зайсан, тоже в Семиреченской области. На озере Нар-Зайсан занимался рыболовством.

В 1924 г., по сговору с семьей и зятьями, решили послать меня ходоком на Дальний Восток — посмотреть место, куда можно переселиться на постоянное жительство. Этим переселением мы преследовали цель — скрыться от репрессий Советской власти, так как я и мои зятья — Палев и Щеглов — являлись кулаками. Еще нам нужно было поселиться там, где есть староверы. Это нам было необходимо, так как облегчалось исполнение наших староверческих обрядов.

В 1924 г. я приехал ходоком в с. Успеновку Блюхеровского района. Там я остановился, и решил подзаработать на охоте, а после двигаться дальше, искать место для поселения. В Успеновке я остановился у Демидова Агея7 (последний в 1933 г. был арестован за контрреволюционную деятельность и осужден). У него в дому иногда собирались Малютин Павел (тоже арестован в 1933 г.), Безруков Иван Филатович8 и я, где во время религиозных бесед вели и антисоветские разговоры. Однажды в 1924 г. мы, все вышеперечисленные лица, в прошлом все кулаки, враждебно настроенные против Советской власти, собрались в доме Малютина Павла, где завели разговор на религиозные темы, а впоследствии перешли на разговор о власти. Наш разговор носил антисоветский характер. Мы говорили, что Советская власть — власть Антихриста, и она не будет существовать. Безруков И.Ф. еще говорил: «Вот там уже идет война на границе, пришли казаки, и скоро Советской власти не будет».

Из с. Успеновки я выехал в Спасский район Уссурийской области. Побыв там две недели и посмотрев места для жительства, вернулся к семье в Семипалатинскую область». 

Собственно, вот и всё «следствие» — два доноса, три допроса... Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы уже 6 октября 1937 г. по следственному делу № 22915 в отношении Игнатия Никитина вынести обвинительное заключение: 

«В 1920 г. за саботаж и сопротивление сдачи наложенной на него продразверстки привлекался к ответственности.

Как кулак, будучи враждебно настроен к Соввласти, и боясь быть репрессированным, с 1921 года постоянно меняет место жительства, кочуя с одного места на другое. Поселившись в таежное село Ферганешка, вел антисоветскую агитацию, выражая недовольство Соввластью и ее мероприятиями. Как старовер, проповедовал, что Соввласть является властью Антихриста и долго существовать не будет.

В 1936 г., работая на пасеке еврейского переселенческого колхоза, сознательно допустил гибель 90 ульев пчел, выражая антисемитские настроения.

Виновным себя признал полностью.

Постановил: следственное дело по обвинению Никитина Игнатия Ивановича направить на рассмотрение тройки при УНКВД по ДВК в порядке приказа начальника УНКВД по ДВК № 00135».

15 ноября 1937 г. судебная тройка при УНКВД по ДВК постановила: Никитина Игнатия Ивановича — расстрелять. Приговор привели в исполнение 1 декабря 1937 г. в Хабаровске.